Школьники обсуждают СССР
Через двадцать лет после того, как закончилась история СССР, мы исследуем, что думают про Советский Союз современные старшеклассники. Первая школа — московская. Выпускной класс на моих глазах выяснил отношения с советским прошлым
Главное — не включать «училку». Так я думала на подходе к лицею «Вторая школа», что за универмагом «Москва». Мои задачи, напоминала я себе, исследовательские. Советский Союз — времена для этих детей исторические, зато для их родителей — значительная часть биографии. Папы и мамы моих старшеклассников не могут быть младше меня. Значит, их детство пришлось на Брежнева, их точно принимали в октябрята и пионеры, им всю среднюю и старшую школу полоскали мозги, потом они поступали в университеты, а некоторые успели стать… Дальше
Главное — не включать «училку». Так я думала на подходе к лицею «Вторая школа», что за универмагом «Москва». Мои задачи, напоминала я себе, исследовательские.
Советский Союз — времена для этих детей исторические, зато для их родителей — значительная часть биографии. Папы и мамы моих старшеклассников не могут быть младше меня. Значит, их детство пришлось на Брежнева, их точно принимали в октябрята и пионеры, им всю среднюю и старшую школу полоскали мозги, потом они поступали в университеты, а некоторые успели стать «молодыми специалистами» к тому моменту, когда история СССР закончилась. Что же их дети? Знают ли они хотя бы, когда началась и как закончилась та страна?
Ученики 11 «В» собираются поступать в МГУ, на математический и экономический факультеты. Они быстро отвечают на первый вопрос: история СССР началась в 1922 году, хотя иногда отсчет ведут от 1917-го («Это неправильно, — говорит Даниил с первой парты, — тогда появилась только Советская Россия»). А закончился в августе 1991 года. С этим все согласны. Уже в августе, считают абитуриенты, из СССР вышел Казахстан, а за ним и другие республики.
У меня нет задачи гонять по датам. Однако симптоматично, что августовский путч в их головах сливается с декабрьским Беловежским соглашением. И по сути мои школьники, конечно, правы: СССР закончился тогда, когда люди вышли к Белому дому, чтобы повлиять на ход событий.
Мой следующий вопрос: что вы расскажете об СССР человеку, который впервые о нем слышит?
— Что это величайшее государство мира, — говорит Илья. Потом поясняет: речь идет о советской военной мощи.
— Что это закрытое государство, где ты не знаешь правды и где у тебя нет никаких прав и никаких свобод: ни слова, ни даже мысли, — это версия Никиты.
— Зато была свобода выбора будущего.
Прошло всего две минуты после начала разговора, но Илья уже не следит за моими вопросами, он развернулся в сторону Никиты:
— Ты мог получать образование, если хотел. Даже если у тебя не было денег.
И вот уже говорят все сразу. Молодые люди воспроизвели матрицу кухонных разговоров гораздо быстрее, чем я успела сориентироваться. Одни доказывают, как хорошо в стране советской жить, другие настаивают на правах и свободах. Некоторое время мне не удается привлечь их внимание. Но в какой-то момент мои отчаянные прыжки замечены и наступает подобие тишины. Тогда «демократ» Никита производит над собой заметное усилие и тихо, но отчетливо говорит: «Я точно знаю, что сложно было поступить в МГУ, если ты… еврей. Без шуток. На полном серьезе». Видимо, предполагалось, что поверить в это трудно. И действительно, его сообщение вызывает недоверчивый смех.
У Даниила другая версия советской национальной политики: «Евреям грех жаловаться на Советский Союз, потому что именно здесь появилось первое территориальное образование — Еврейская автономная область. Там было много земли, и они с удовольствием туда ехали, даже из-за границы». Позже Даниил признался, что является «патриотом русского народа», а одна из главных проблем современной России — демографический кризис и иммигранты с Кавказа. Его прабабушка и прадедушка — крестьянские дети и интеллигенты в первом поколении. Он считает, что СССР хорош тем, что в нем работали «гигантские социальные лифты»: «Сегодня ты на комбайне собираешь урожай, а завтра ты защищаешь докторскую диссертацию».
Мы не без труда договорились, что проще всего в СССР карьера давалась членам партии. Поэтому, если тебе не нравилась советская идеология и ты не хотел врать и вступать в партию, приходилось отказываться от социальной и гражданской жизни в пользу личной и узкопрофессиональной. Опоздавший к началу разговора Николай вдруг возмутился: «А сейчас что, лучше что ли?» Пожалуй, это был единственный вопрос, по которому у моих школьников не возникло расхождений: они считают, что сегодня у них точно так же нет свобод, как и у их родителей при СССР. Тут и включилась моя «училка»:
— То, о чем мы сейчас говорим, будет опубликовано. Тридцать лет назад это было бы невозможно. Не значит ли это, что мы уже не в СССР? — спрашиваю.
— Был самиздат! — Даниил всеми методами защищает советскую систему.
— У нас все-таки не самиздат, — я почти обиделась. — А довольно большой тираж и высокая посещаемость на сайте.
— А если бы мы стали говорить не о Советском Союзе, а о том, что происходит сейчас, вы бы ни за что не смогли это опубликовать. Давайте ругать Путина! Путин плохой, — экзаменовал меня Николай. — А можно про Медведева? Он врет. Он все время врет. Говорит, что к 2012 году мы победим коррупцию. Часа три в день у него уходит на ложь, это точно.
Последнее, что я хотела выяснить: какое отношение история СССР имеет к этим мальчикам. «Нам говорят: вот, вы не жили в СССР и ничего не понимаете. Но на самом деле все осталось так же, только нам теперь можно носить цветную одежду и кричать. Политическая элита осталась, экономика осталась. В СССР я был бы так же недоволен, как и сейчас», — говорит Никита. Почему-то его никто не перебивает. Советская ментальность, боязнь власти, сами люди, которые стоят у власти, — перечисляют мне школьники доставшееся им советское наследие. Спрашиваю, как от этого наследия избавиться? Этот вопрос не вызывает никакого энтузиазма. Тогда до меня вдруг доходит. И я прошу поднять руки тех, кто собирается жить в этой стране. Из одиннадцати человек — трое. Ярослав собирается поступить на госуправление, чтобы менять страну «сверху». Еще двоих все и так устраивает. «Патриота» Даниила среди них нет. «Я собираюсь вернуться потом, — говорит он. — Поучиться, поработать пару лет и вернуться. Я по-любому буду жить в России. Но через какое-то время».
Разговор фактически закончен. Скоро я поеду в Вильнюс, Минск, Киев и Тбилиси, чтобы и там разговаривать со старшеклассниками о Советском Союзе. Я благодарю своих собеседников, но они не двигаются, и я начинаю судорожно соображать, какие волшебные слова мне нужно сейчас сказать: «урок закончен»? И вдруг Даниил громко произносит: «Сейчас ты можешь достать все: деньги, секс, наркотики. Но не можешь получить самого главного — великой идеи, ради которой стоит жить. Оценивая СССР, каждый выбирает, что ему больше нравится: великая идея или мещанское счастье». С Даниилом согласен даже Никита.
Главное — не включать «училку». Так я думала на подходе к лицею «Вторая школа», что за универмагом «Москва». Мои задачи, напоминала я себе, исследовательские. Советский Союз — времена для этих детей исторические, зато для их родителей — значительная часть биографии. Папы и мамы моих старшеклассников не могут быть младше меня. Значит, их детство пришлось на Брежнева, их точно принимали в октябрята и пионеры, им всю среднюю и старшую школу полоскали мозги, потом они поступали в университеты, а некоторые успели стать… Дальше
Главное — не включать «училку». Так я думала на подходе к лицею «Вторая школа», что за универмагом «Москва». Мои задачи, напоминала я себе, исследовательские.
Советский Союз — времена для этих детей исторические, зато для их родителей — значительная часть биографии. Папы и мамы моих старшеклассников не могут быть младше меня. Значит, их детство пришлось на Брежнева, их точно принимали в октябрята и пионеры, им всю среднюю и старшую школу полоскали мозги, потом они поступали в университеты, а некоторые успели стать «молодыми специалистами» к тому моменту, когда история СССР закончилась. Что же их дети? Знают ли они хотя бы, когда началась и как закончилась та страна?
Ученики 11 «В» собираются поступать в МГУ, на математический и экономический факультеты. Они быстро отвечают на первый вопрос: история СССР началась в 1922 году, хотя иногда отсчет ведут от 1917-го («Это неправильно, — говорит Даниил с первой парты, — тогда появилась только Советская Россия»). А закончился в августе 1991 года. С этим все согласны. Уже в августе, считают абитуриенты, из СССР вышел Казахстан, а за ним и другие республики.
У меня нет задачи гонять по датам. Однако симптоматично, что августовский путч в их головах сливается с декабрьским Беловежским соглашением. И по сути мои школьники, конечно, правы: СССР закончился тогда, когда люди вышли к Белому дому, чтобы повлиять на ход событий.
Мой следующий вопрос: что вы расскажете об СССР человеку, который впервые о нем слышит?
— Что это величайшее государство мира, — говорит Илья. Потом поясняет: речь идет о советской военной мощи.
— Что это закрытое государство, где ты не знаешь правды и где у тебя нет никаких прав и никаких свобод: ни слова, ни даже мысли, — это версия Никиты.
— Зато была свобода выбора будущего.
Прошло всего две минуты после начала разговора, но Илья уже не следит за моими вопросами, он развернулся в сторону Никиты:
— Ты мог получать образование, если хотел. Даже если у тебя не было денег.
И вот уже говорят все сразу. Молодые люди воспроизвели матрицу кухонных разговоров гораздо быстрее, чем я успела сориентироваться. Одни доказывают, как хорошо в стране советской жить, другие настаивают на правах и свободах. Некоторое время мне не удается привлечь их внимание. Но в какой-то момент мои отчаянные прыжки замечены и наступает подобие тишины. Тогда «демократ» Никита производит над собой заметное усилие и тихо, но отчетливо говорит: «Я точно знаю, что сложно было поступить в МГУ, если ты… еврей. Без шуток. На полном серьезе». Видимо, предполагалось, что поверить в это трудно. И действительно, его сообщение вызывает недоверчивый смех.
У Даниила другая версия советской национальной политики: «Евреям грех жаловаться на Советский Союз, потому что именно здесь появилось первое территориальное образование — Еврейская автономная область. Там было много земли, и они с удовольствием туда ехали, даже из-за границы». Позже Даниил признался, что является «патриотом русского народа», а одна из главных проблем современной России — демографический кризис и иммигранты с Кавказа. Его прабабушка и прадедушка — крестьянские дети и интеллигенты в первом поколении. Он считает, что СССР хорош тем, что в нем работали «гигантские социальные лифты»: «Сегодня ты на комбайне собираешь урожай, а завтра ты защищаешь докторскую диссертацию».
Мы не без труда договорились, что проще всего в СССР карьера давалась членам партии. Поэтому, если тебе не нравилась советская идеология и ты не хотел врать и вступать в партию, приходилось отказываться от социальной и гражданской жизни в пользу личной и узкопрофессиональной. Опоздавший к началу разговора Николай вдруг возмутился: «А сейчас что, лучше что ли?» Пожалуй, это был единственный вопрос, по которому у моих школьников не возникло расхождений: они считают, что сегодня у них точно так же нет свобод, как и у их родителей при СССР. Тут и включилась моя «училка»:
— То, о чем мы сейчас говорим, будет опубликовано. Тридцать лет назад это было бы невозможно. Не значит ли это, что мы уже не в СССР? — спрашиваю.
— Был самиздат! — Даниил всеми методами защищает советскую систему.
— У нас все-таки не самиздат, — я почти обиделась. — А довольно большой тираж и высокая посещаемость на сайте.
— А если бы мы стали говорить не о Советском Союзе, а о том, что происходит сейчас, вы бы ни за что не смогли это опубликовать. Давайте ругать Путина! Путин плохой, — экзаменовал меня Николай. — А можно про Медведева? Он врет. Он все время врет. Говорит, что к 2012 году мы победим коррупцию. Часа три в день у него уходит на ложь, это точно.
Последнее, что я хотела выяснить: какое отношение история СССР имеет к этим мальчикам. «Нам говорят: вот, вы не жили в СССР и ничего не понимаете. Но на самом деле все осталось так же, только нам теперь можно носить цветную одежду и кричать. Политическая элита осталась, экономика осталась. В СССР я был бы так же недоволен, как и сейчас», — говорит Никита. Почему-то его никто не перебивает. Советская ментальность, боязнь власти, сами люди, которые стоят у власти, — перечисляют мне школьники доставшееся им советское наследие. Спрашиваю, как от этого наследия избавиться? Этот вопрос не вызывает никакого энтузиазма. Тогда до меня вдруг доходит. И я прошу поднять руки тех, кто собирается жить в этой стране. Из одиннадцати человек — трое. Ярослав собирается поступить на госуправление, чтобы менять страну «сверху». Еще двоих все и так устраивает. «Патриота» Даниила среди них нет. «Я собираюсь вернуться потом, — говорит он. — Поучиться, поработать пару лет и вернуться. Я по-любому буду жить в России. Но через какое-то время».
Разговор фактически закончен. Скоро я поеду в Вильнюс, Минск, Киев и Тбилиси, чтобы и там разговаривать со старшеклассниками о Советском Союзе. Я благодарю своих собеседников, но они не двигаются, и я начинаю судорожно соображать, какие волшебные слова мне нужно сейчас сказать: «урок закончен»? И вдруг Даниил громко произносит: «Сейчас ты можешь достать все: деньги, секс, наркотики. Но не можешь получить самого главного — великой идеи, ради которой стоит жить. Оценивая СССР, каждый выбирает, что ему больше нравится: великая идея или мещанское счастье». С Даниилом согласен даже Никита.
0 комментариев